В документах на «Олдсмобиль» значилось, что он принадлежал или Насте или Арчи.

— Если бы там было «и», он бы не смог ее забрать, лапочка. Но хитрый Арчи все заранее продумал.

Друг сидел на диване и выпивал водку, принесенную с собой.

Он рассказал, что Арчи подкупил черных — «дал им стольник!» — те забежали в гараж, когда кто-то выезжал, и выкрали машину.

— Арчи назвал тебя нехорошим словом, Настенька. У меня даже язык не поворачивается повторить. Но так уж и быть, скажу тебе — прости меня грешного! — он сказал, что ты блядь! За это он наказал тебя. За то, что ты даешь разным мальчикам. А должна была давать только Арчи. Только он заслуживает.

— Все это очень смешно, но я осталась без колес. Какой подонок! — Настя тоже пила водку.

Утром не надо было хорошо выглядеть для интервью. Потому что на интервью невозможно было попасть.

— Хуй с ним. Надо думать, что теперь делать. Я тебе подкину пару сотняшек. А ты у Саши попроси. Пусть он тебе машину купит. Из-за него ты лишилась ее.

Насте казалось, что Друг рассуждает слишком расчетливо и эгоистично. Но он только смеялся.

— Что значит, Саша тобой не пользуется? А это? — и он изобразил, как дети показывают то, чем занимаются взрослые: сделал пальцами левой руки колечко, а в него потыкал несколько раз указательным правой.

— Фу! Я тоже удовольствие получаю! И вообще, что это значит — пользуется? — Настя достала «Беверли-Хиллз Пипл», чтобы показать Другу репортаж о ней.

— А то и значит. Все эти разговоры о бескорыстности — чепуха на постном масле. И наши с тобой отношения не на небесах держатся. Мне с тобой интересно — ты молоденькая, у тебя непосредственный взгляд на жизнь, мир. Мне интересны твои истории о моделинг. Это своеобразное пользование. Ну а ты мной… ну потому что я умненький, я тебе даю полезные советы, книжки тебе даю читать…

Настя хотела добавить — деньги и подумала, что вспоминает Друга, только когда ей нужна помощь, когда ей плохо.

— Боже мой! Ты должна послать это маме. «День в жизни русской модели Насти». Вот это я понимаю. Две страницы.

— Вот именно — две страницы вранья. На развороте газеты были помещены фотографии Насти с коротенькими комментариями, а с краю — заметка Джорджа Коста о «восходящей звезде» Насте, которая прошла через все red tapes — запреты — и вот уже год как живет в Лос-Анджелесе. Она известна уже всем лучшим дизайнерам Калифорнии, и приезжающие из Нью-Йорка artists всегда ищут ее, чтобы украсить Настей свои шоу. В общем — слава не за горами и смотрите, мол, сами.

— А что это за кот? — Друг показывал на фото, где Настя лежала на траве перед шикарным домом с пушистым зверем.

— Откуда я знаю? Бежал какой-то кот, я его схватила, и получилось — «Настя отдыхает перед своим домом со своим котом Алексисом». Это мой дом! Видишь? А это я «как всегда» делаю шопинг в «Беверли-Хиллз Камп»! Там вшивая футболка семьдесят долларов стоит! Вот я «как всегда» ланчую в Дэйзи… Когда мы туда пришли делать фото, Джордж попросил, чтобы мне пирожное на стол поставили. Они поставили. А я его съела. Нечем оказалось заплатить. Хорошо, что я хозяина знаю…

— Настенька, какая ты глупенькая. А что же — они тебя должны снимать здесь? В компании со мной? С Сашей и Ромкой? Я бы, конечно, что-нибудь пооригинальней придумал, но это только начало. И ты должна еще сняться для «Плейбоя». Ты должна идти в Америку! Иди в Америку!

— Представляешь, как одинокие эмигранты будут… дрочить на мои фото в «Плейбое»?! Мало того, что голая, так ведь русская. Наша девочка! Из Союза! Какая ностальгическая сперма получаться будет. — Сказанное Настей была не ее идея, а Сашина в ответ на ее сообщение, что можно заработать 10 тысяч.

— Какая тебе разница! Забудь ты об эмигрантах. Кто они? Маникюрша Роза, зубной врач, ее муж Славик, Саша-воришка? Они очень хорошие люди. Дай им бог счастья и денег, о которых они так мечтают. Но что они для тебя? Ну их на хуй, этих хороших людей! Саша завтра найдет себе русскую евреечку и забудет о тебе. Еще и врагом его станешь. И их всех — потому что мучила Сашу, не создавала ему семейного уюта. В еврейской семье слово мальчика закон.

Когда Друг грустил и напивался — он называл это русской в себе слабостью. Когда же «вел себя хорошо» — еврейской мудростью. В нем бушевала польская, русская и еврейская кровь.

— Вылези из этого болота. Я тогда смогу написать твоей маме без стыда. Потому что я себя все-таки ответственным считаю. Не то что этот хуй обрезанный, Арчи… Ты его так и не испробовала в новом виде? — Друг невозмутимо положил в рот кружок колбасы.

Настя не стала говорить, что и без Арчи имеет возможность экспериментировать. Виктор был «обрезанным», потому что в Америке многие это делали в целях гигиены. Саша — потому что его отец был религиозным. Но рука человека, обрезающего младенца Сашу, дрогнула — как он сам шутил, тот выпил много кошерного вина до обряда, поэтому Саша по лучился «недорезанным».

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, говоря «иди в Америку», но… Я все-таки жила в Москве, уже была замужем, через эмиграцию «прошла». Я вижу многие вещи, которых мои американские одногодки не замечают Мне с ними неинтересно…

— Ах, лапочка! Что, казалось бы, стоило тебе прижиться в новой среде, такой молоденькой… И где твои американские ухажеры? О чем они думают, мудаки?!

— О том, как в несколько месяцев овладеть компьютером. И о здоровье. Здесь все помешаны на «натуральной» еде. Девки-модели витамины горстями едят. А вообще-то американцы очень похожи на русских. Экстремизмом. Либо жирные и жрущие, как свиньи, либо взвешивающие еду на весах, подсчитывающие калории.

— Ну мы не будем считать Мы лучше покушаем. Я там тебе купил кое-что «У Маши».

— «Чужбина не стала Родиной, а Родина стала чужой!» — кто это сказал?

— Какой-то немец, лапочка. Но мы сейчас вспомним Родину, откушав пельменей. Ах, как мы ее сейчас вспоминать будем!

Каждое утро Настя шла на Вилшир-бульвар, к магазину Roman's Food. Рядом продавали газеты. Она отмечала крестиками объявления о продаже машин, подходящие по ценам, и звонила Саше. Тот уже сам обзванивал владельцев.

В самом магазине продавали продукты кошерной фирмы «Манушевиц» — борщи в банках, гифелте фиш, мацу… Был мясной отдел, в котором летали мухи. Мясник был старый, весь в крови. Он все время отрубал курицам головы, заворачивал их в бумагу, что-то писал на свертке и опять отрубал… Мяса на витрине не было, но всегда стоял тазик с печенкой. Клиентов в магазине тоже не было — в Роман'з фуд все стоило в три раза дороже, чем в большом супермаркете. И все было старое, завалявшееся, будто уже использованное, как и редкие старухи, посещающие магазин.

С полдня до часу можно было увидеть пешеходов, перебегающих Вилшир-бульвар. Это были маленькие продавцы страховок. Маленькие, потому что крупные сидели в ресторанах и продавали страховки клиентам во время ланчей. А неудачливые бежали съесть сандвич в кофи-шоп. Напротив Роман'з фуд какой-то сумасшедший открыл французское кафе. Сумасшедший, потому что секретарши, приходящие на ланч, эспрессо не пили. Они пили американский кофе с бесплатной добавкой. Настя и хозяин сидели в кафе — американцы на ланч не тратили больше получаса Несколько раз в кафе врывались приходящие откуда-то панки. Хозяин испуганно выгонял их. Настя смеялась.